24. Распря 80х годов
- Возглашённая Горбачёвым Гласность открыла упоительную возможность говорить, однако та же возможность опасно открылась и для голосов, не принадлежащих к признанному культурному кругу. Но ко громкоговорению всегда (это -- и не только в России) стремятся лишь малые социально активные группы либо профессиональные голоса и перья. И о степени нездоровья (или здоровья) общества можно судить по тому, в какой мере эта активная, узкая прослойка оторвана (или не оторвана) от забот, болей, настроений народного массива. Нечего и говорить, {141} что больнее нашего нынешнего общества трудно вообразить.
- Итак, от момента, когда советскому образованному классу была внезапно дарована свобода говорить всё, что угодно, -- тотчас нашлись такие "демократы" и такие "патриоты", которые потеряли равновесие, потеряли самосдержки, одни только и сохраняющие свободу слова разумной. Быстро нараставший словесный экстремизм обеих сторон отвратил и отделил массы слушающих от громкоговорящих.
- Патриоты (да многие давно уже припаянные расположением к вот утериваемой коммунистической власти) отнюдь не напряглись довершать падение тоталитарного режима, 70 лет удушавшего Россию. И не для разбора наших физических и моральных потерь, глубины нашего духовного ущерба за эти десятилетия, не для поиска надёжной нравственной основы к возрождению русского бытия и духа потратили они свои теперешние горячие усилия и речи. Но кинулись в незрячую крайность: за поражения России в XX веке искать виноватых не в нас самих, так дёшево клюнувших на ленинский призыв к грабежу и "штык в землю" вместо защиты Родины; и не в нашей же отнюдь не масонской династии и правящем слое, -- но во всём происшедшем обвинить "сионизм", а кто и прямо "евреев", и даже с карикатурной подачей. И всплески с патриотической стороны почти только к этому и сводились. А тут вдобавок и возникшая "Память" (неведомого и как бы не провокационного происхождения), крохотная по силам, но накалённая по страсти, нажигала, вызвав грандиозный переполох -- без преувеличения в целом мире года на два, и даже до грозной резолюции европейского парламента. В свою очередь и демократическая сторона ударилась {142} в другую паническую крайность: любая русская патриотическая группировка в СССР клеймилась только как "черносотенная", "шовинистическая", "реакционная", "нацистская". Теперь к "русофилам" добавились и "руситы", да выплыли снова и "русопяты", не забыли хорошего словечка и за 60 лет, от расцвета большевизма. (При этом обронили и сущностные цели демократии, и непростой путь к ней от тоталитарного режима. И ошибочно переоценили своё уже якобы достигнутое авторитетное влияние на новую власть и ход реформ.)
- А та же Гласность открыла и возможность свободной переклички и слияния голосов метрополии и недавней эмиграции. И оттуда тоже подбавились решительные голоса: "Россия всё там же, где была столетие назад, -- во лжи." 1 "Разве редко приходится нам слышать... что русский народ имеет право на своё собственное, самобытное развитие?"; "русофилы сегодня... сила в стране, угроза которой недооценивается". В борьбе с этой опасностью "наиболее оптимальной выглядела бы консолидация <прогрессистов, демократов> с партийным аппаратом, КГБ и хозяйственным аппаратом"2.
- Но и без этой неосуществлённой консолидации разгром "русофилов" продолжался и ширился: 'Так называемое русское возрождение -- фашиствующее течение." Даже писателей-"деревенщиков" прямо и неоднократно относили к "погромщикам", "фашистам" (и по "Свободе", и в печати); о настоянии Валентина Распутина на чистоте старинных русских {143} истоков -- "это имеет опасный запах". О призывах патриотов к укреплению семьи, нравственности, повышению деторождения и защите природы писалось в московском журнале: это "гремучая смесь": и даже скорбь, как разрушительно пострадала Россия от коммунизма, -- это "мазохистический экстаз, когда... рвут рубаху до пупа".2 (Такая лавинная атака развёрнуто поддерживалась и статьями в американской прессе.)
- А радиостанция "Свобода" в эти годы стала уже легальным как бы внутрисоветским радио. Она завела серию передач "Русская идея", где издевательски опошляла и русскую историю и русскую мысль, прямо требовала "мутации русского духа", сокрушала русские мозги в безнадёжность, а в других слушателях наращивала неприязнь к русским. "Не являются ли русские народом прошлого, которого уже н е т?" Униженная и отчаявшаяся Русь могла слышать: "причина тоталитаризма -- русский родовой соблазн" (11.12.89); "у русских всё всегда на костях да на крови, а добром русский народ не умеет" (27.10.89); "говорить о патриотизме русском в такой стране просто бессовестно, безнравственно" (12.1.88). (Все эти радиопередачи так назойливо и целеустремлённо повторялись, что, кроме служебного задания от кормящих источников, выражали и собственные пылкие чувства вещателей.)
- В эти самые годы шли массовые убийства в Азербайджане, Закаспии, Киргизии, Таджикистане, Карабахе, Южной Осетии -- все вне России и безо всякого участия русских. Но советская печать и американская радиостанция гремели только и именно против {144} "русского расизма", против русского патриотизма, который "дурно пахнет".
- Так несколько лет подряд происходила жестокая распря между разными ветвями общественности в СССР.
- "Демократы" и "патриоты" полосовали друг друга бранью вместо того, чтоб объединиться против живучего, изворотливого коммунизма и комсомольства. И те и другие органически не были на то способны. Горе стране, где слова "патриот" или "демократ" считаются бранью... А за это время коммунистическая номенклатура успешно пересоставлялась в "номенклатуру демократическую", коммерческую и вместе со сметливыми, ещё вчера никому в стране не известными хапугами -- овладевала постами, капиталами. И после удачно выигранного времени только и могла благодарно кивнуть противоборцам на две растеснённые обочины: "Спасибо за вашу Распрю!"
- Эта распря не дала даже хрипнуть скромным, достойным голосам с обеих сторон, заботливым о нашем будущем во всём его сложном объёме. Обрублены были истинные проблемы. Между огненно накалёнными полюсами создалось мёртвое поле, в которое противопоказано, даже отвратительно вступить самым раздумчивым и плодоносным предположениям. Мазутная полоса этой распри осталась промазана и через сегодняшнюю нашу жизнь.
1 А.Янов. Русская идея и 2000-й год. N.Y., Liberty Publishing House, 1988, с. 216.
2 А.Каценелинбойген. -- " Время и мы", 1987, No. 99, с. 108, 118, 124.
3 "Знамя", 1990, No. 1, с.212-215.