3. Реформы -- на развал

    Справедливо отсчитывать экономические реформы нового строя -- ещё, конечно, от Горбачёва. Сюда пойдёт и рост, за горбачёвский период, внешнего государственного долга с 20 млрд. долларов до 80 млрд. (Впрочем, лишь малые годы спустя это учетверение долга покажется уже и детским.) В первичные реформы зачислится и развал всех связей внутри государственной экономической системы -- связей и взаимодействий, не заменённых ничем, -- просто развал. (А ведь сказано: Не пори. коли шить не знаешь.) И объявление диковинного "социалистического рынка"; и создание лжекооперативов -- в сросте с государственными предприятиями и за их счёт. А единственное правильное, хотя и очень слабое, движение по снятию коммунистических препон с мельчайшего предпринимательства (в том числе и на селе, а как это было бы благодетельно, это бы вернейшее направление) -- немедленно же (в 1987) было задавлено партийной лапой как "нетрудовые доходы".
    А дальше -- из всегда неуверенных рук Горбачёва {19} -- реформаторские затеи перехватились руками весьма уверенными.
    Никогда не поставлю Гайдара рядом с Лениным, слишком не тот рост. Но в одном качестве они очень сходны: в том, как фанатик, влекомый только своей призрачной идеей, не ведающий государственной ответственности, уверенно берётся за скальпель и многократно кромсает тело России. И даже шестилетие спустя по сегодняшнему самоуверенно ухмыльному лицу политика не видно смущения: как, разорением сберегательных вкладов, он сбросил в нищету десятки миллионов своих соотечественников (уничтожив основу того самого "среднего класса", который и клялся создать). И что ж, с 6-летним опозданием, поднимать разговоры о "создании среднего класса"... -- с этого, с мелкого предпринимательства, и надо было начинать, а не растить ненасытных монополистов-магнатов.
    Частная собственность -- верное естественное условие для деятельности человека, она воспитывает активных, заинтересованных работников, но ей непременно должна сопутствовать строжайшая законность. Преступно же то правительство, которое бросает национальную собственность на расхват, а своих граждан в зубы хищникам -- в отсутствии Закона.
    Суматошно кинулись тряхать и взрывать экономику России. Этот перетрях был назван долгожданной Реформой -- хотя ни ясной концепции её, ни, тем более, разработанной и внутренне согласованной программы мы никогда не узнали, да её, как обнаружилось, и не было ("Всё решали на ходу, нам некогда было выбирать лучший вариант."). Признавалось, что это будет "шоковая терапия" (термин, с лёгкостью перенятый у западных теоретиков-экономистов), однако, как заверил нас Президент накануне её {20} (29.12.91): "Нам будет трудно, но этот период не будет длинным. Речь идёт о 6-8 месяцах." (Гайдар предсказывал ещё розовей: цены начнут снижаться месяца через три, -- из чего он ожидал вообще снижения, отпустив цены для производителей монопольных и в отсутствии всякой конкуренции?) Обещали и "на рельсы лечь" при неудаче реформы.
    Народ, через который всё пропускали шоковый электрический ток, -- оглушённый, бессильно распластался перед этим невиданным грабежом. Только в таком виде (или при ложном подсчёте референдума) он мог в марте 1993 проголосовать за одобрение "реформ", несших ему явное разорение и нищету. (А верней: тем удручительней наша потерянность и бессознательность.) Конечно, шок от внезапного столкновения с динамичным "рыночным" образом жизни и действий наш недавне советский народ испытал бы во всех случаях, но не под таким сожигающим вольтажом.
    Однако испытания, начатые сотенным и тысячным вспрыгом цен, ещё только начинались. Народ был осчастливлен объявленным разделом национального богатства равномерно между всеми гражданами через выдачу каждому облигации с диковатым названием "ваучер" -- а по этой бумаге можно будет приобрести хоть даже две лучшие в стране автомашины, хоть обеспечить себе постоянный надёжный доход. Начался разброд умов, сколько-то простаков поверили, ещё большие миллионы ломали головы, не знали, как эти ваучеры употребить. Да и пути такого не было: в какой бы "фонд" или предприятие бедный человек эти ваучеры ни вложил -- они попадали в изношенное производство, не дающее прибыли. А новые владельцы -- жадные расхватчики, безо всякого производственного {21} опыта, да даже и интереса, не только не вкладывали в предприятие средств для развития, но вытягивали из него последние соки, а там хоть и брось его. Малочисленные ловкачи с исходным, хоть и малым, капитальцем, скупали за бесценок, от недоуменных одиночек, крупные партии ваучеров и затем через них -- приглянувшиеся куски государственного имущества.
    Но ещё и это было только началом бед, ибо, как легко догадаться, сравнительно с национальным достоянием богатейшей страны вся сумма ваучеров по своей стоимости была ничтожна: "раздел", объявленный народу, коснулся едва ли заметных долей одного процента достояния. И в середине 1994 высокодоверенный вице-премьер Чубайс, демонстрирующий недавним советским людям столь привычную им "стальную волю", объявил "второй этап приватизации" -- так, чтобы государственное имущество перешло бы в руки немногих дельцов (эта цель и публично заявлялась членами его аппарата). Притом он выдвинул лозунг обвальности приватизации: то есть почти мгновенности её, врасплох, -- и с гордостью вещал, что "такого темпа приватизации ещё не видел мир!". (Да, конечно, такая преступная глупость ещё нигде в мире не произросла. Прытко бегают -- часто падают.} Приватизация внедрялась по всей стране с тем же неоглядным безумием, с той же разрушительной скоростью, как "национализация" (1917-18) и коллективизация (1930), -- только с обратным знаком.
    Вела ли высших приватизаторов ложная теория, что как только собственность рассредоточится по частным рукам -- так сама собой, из ничего, возникнет конкуренция, что производство станет эффективным от одной лишь смены хозяев? Гай-чубайские реформы {22} велись в понятиях Маркса: если средства производства раздать в частные руки -- вот сразу и наступит капитализм и заработает?
    С лета 1994 и начался этот "второй этап", и всего за несколько месяцев проведена была сплошная и практически бесплатная раздача государственного имущества избранным домогателям. Изредка в газетах появлялись сообщения о сенсационной разворовке всенародного добра. Да народ, и не зная тех тайных цен и тайных сделок, безошибочным наглядом творимого угадал суть и назвал весь процесс "прихватизацией".
    А по огромности многих социалистических советских комбинатов -- их невозможно было вручить никакому отдельному владельцу. Нисколько не сумняшесь, команда Чубайса дробила такие комбинаты на 20-30 частей (разрывая единый технологический цикл, лишая каждый осколок возможности вообще работать) и раздавала в разные руки. (Такая судьба постигла и некоторые военные заводы, их тоже парализовали дроблением и частично объединяли с любознательными иностранными фирмами в "совместные предприятия". К каким последствиям для российской обороны этот процесс ведёт -- легко сообразить.)
    Одна неожиданная петелька в ходе событий помогает нам узнать о них ещё рельефней." Эта капризная петелька была: внезапное назначение в ноябре 1994 амурского губернатора Владимира Полеванова, многолетнего колымского геолога, -- главою Комитета по управлению государственным имуществом. И так -- ему открылись все бумаги, как это имущество за минувшие месяцы утекало и таяло. И как человек, преданный долгу и чести, В.П.Полеванов подал председателю правительства разоблачительную докладную {23} записку 18.1.95 о творящихся преступлениях. (Докладная эта теперь опубликована.1 Она вопиет фактами, цифрами, размерами преступлений, как вёлся общий развал народного хозяйства, например, как 51% "Уралмаша" получает одно лицо, а другое покупает 210 млн. акций "Газпрома" по десятку обесцененных рублей за акцию, то есть даром. Автомобильный огромный лихачёвский завод был "продан" в 250 раз дешевле его стоимости: вместо 1 млрд. долларов -- за 4 млн. Красноярский алюминиевый завод "продан" братьям Чёрным -- в 300 раз дешевле стоимости.) И каков же был результат ошеломительной докладной? {Через три дня,} 21.1.95, Полеванов был уволен, чтобы "не мешал реформам Чубайса".
    Правда, ещё через один год и один день, 22.1.96, мы услышали и от Президента признание, что в той чубайсовской приватизации "продавалось всё, что можно, по произвольной цене, а государство ничего не получило". Впрочем, заявлено это было однажды, мимоходом и больше не повторялось. Не было предпринято попытки никакой ревизии грабительской приватизации, что и являет собой одобрение грандиозного разграба национального добра. И уж никогда наша власть не задавалась загадкой: откуда у недавних подсоветских людей -- миллиарды рублей, миллионы долларов? -- да от щедрых экспортных лицензий, по знакомству и за взятки выданных властями же: скупленное в стране по устаревшим рублёвым ценам беспрепятственно, целыми эшелонами, гнать за границу и там получать валютные миллионы. (В этом-то процессе многие недавние коммунистические партократы оборотливо стали криминальными коммерсантами {24} и частновладельцами. Раньше они распоряжались государственной собственностью ограниченно, теперь -- без оглядки.)
    Да, из коммунистического Вавилона ещё б нам не надо было вытягивать ног! Но -- по-разному можно было ступать. Нам избрали путь -- наихудший, извратительный, в самом себе злоносный.
    А не раз пришлось мне слышать убедительную аргументацию, подкреплённую и личными свидетельствами людей, прикоснувшихся к этой кухне ближе: всё соделанное под видом "рыночных реформ" отнюдь не было результатом поразительного недомыслия, но -- хорошо продуманной системой обогащения отдельных лиц. Головокружительное падение рубля (такого долгого обесценения не знала ни одна страна) -- чтобы можно было скупать российскую собственность за минимум долларов, а властям -- не расплачиваться со вкладчиками. Подавление отечественного сельского хозяйства -- чтоб наживаться на импорте продовольствия. Торможение в принятии необходимых законов -- чтобы разворовка легче происходила в условиях беззакония. Ошеломительная быстрота приватизации -- для скорейшего формирования корпуса поддерживателей новой власти. Отмена спиртной монополии, разорительная для казны и губительная для народного здоровья (свобода подделок), -- создание для масс обстановки одурительного равнодушия к происходящему.
    Вся эта разворовка и прошла во тьме -- при народной ещё неосознанности, как {непоправимо} для всех жителей страны происходящее. Грандиозных масштабов расхищения (сотни миллиардов долларов утекли за границу) народ не видел зримо, не мог знать никаких подробностей и цифр или задуматься над ними: {25} что национальное производство в безучастных руках упало {вдвое} (во время войны с Гитлером упало только на четверть); что с 1990 года в России не построено ни одного крупного промышленного предприятия. Отдавшись повседневному бытовому течению нынешней трудной жизни, люди не ощутили необратимости совершаемых над страною злодейств. Но едва раздались отдельные робкие голоса о ревизии -- сказочно разбогатевшие новобогачи-грязнохваты (да не сами они, а покорные им газетчики) дружно и ультимативно заявили народу: пересмотр приватизации? -- {это будет гражданская война!} Ограбление непрочнувшегося народа прошло гладко и без гражданской войны -- а вот восстановление справедливости вызовет кровавую гражданскую! Что мы расхватали -- того не отдадим!!
    Так заявил "молодой русский капитал". В основном он был создан умопомрачительной и необъяснимой (куда ни ткнись, везде необъяснимо) государственной операцией: искусственным созданием коммерческих банков: фальшивым "кредитованием" их под галоп инфляции, после чего государство же стало брать у этих банков свои же недавние деньги -- взаймы под высокие проценты, ещё и ещё беднея само. Добровольное государственное самоубийство. Ещё на пользу коммерческим банкам постановлено было все зарплаты пропускать только через эти банки -- и они затягивали и затягивали расплату, накручивая свои проценты.
    Удивляться ли, что после всего этого грабежа -- казна стала пуста и на многие годы неспособна выплачивать заработные платы и пенсии. Терпеливый народ голодал, дети хирели во славу "молодого русского капитала". От высших властителей неоднократно {26} прозвучали похвалы российскому народу, что он "оправдал доверие": не произошло социального взрыва. (Да уж, "бунт бессмысленный и беспощадный" мы с себя, кажется, смыли навсегда. Немощнее нас не вообразить народа.)
    И как бы худо очередной хозяйственный год ни кончался -- мы неуклонно слышим, что зато в следующем году начнётся "стабилизация" и "поворот к лучшему". Однако с каждым новым правительственным мероприятием мы не вызволяемся из беды, а всё непоправимее вдвигаемся в развал. И во всех областях нашего производства и быта зачастили грозные аварии с обилием жертв -- плод полной изношенности государственно-хозяйственного организма; идёшь на рабочий день -- на всякий случай прощайся с семьёй. -- А с трона нас соболезнующе утешают: "Что делать, стихия..."
    И никто ж из властвующих не знает, как "это всё", "эту страну" теперь вытягивать из болота.
    Да и: лично -- нуждаются ли они в том?
    А ещё же: с какой беспечностью, с каким безразличием и невозмутимостью смотрела наша власть на головокружительное падение рубля: отчётливый знак российского бедствия и бессилия. Смотрела как на малозначный, ничем не угрожающий, почти анекдотический процесс. Уж конечно, никто и не задумался, как попятить доллар до прежнего соотношения с рублём, что и было бы знаком нашего оздоровления. И вот недавно нашли анекдотический же выход: просто зачеркнуть три наросших нуля -- и жить-поживать дальше. А если рубль будет продолжать сползать и впредь, в новых деньгах, -- то следующий президент будет иметь возможность обрадовать нас ещё одним зачёркиванием двух-трёх нолей. {27}

    1 В.П. Полеванов. Технология великого обмана. М.,1995, с. 8-17.