36. Строительное

    Множественное большинство русского народа ныне пригнетено своей беспомощностью, ограбленностью, нищетой. Но не уклонимся осознать и страшней: русский народ в целом потерпел в долготе XX века -- историческое поражение, и духовное, и материальное. Десятилетиями мы платили за национальную катастрофу 1917 года, теперь платим за выход из неё -- и тоже катастрофический. Мы сломали не только коммунистическую систему, но доламываем и остаток нашего жизненного фундамента. {200} Осознать -- не значит принять и покориться. Но значит: опомниться, пока ещё не истекли все сроки. Успеть найти направление выхода и напрячь силы к нему.
    А раньше всего -- к нашему внутреннему выздоровлению.
    Ибо больней и опасней нашего хозяйственного хаоса -- наш кризис духовный. Если дать подорвать и душу народа -- это уже его уничтожение. "Нечего и браться за восстановление России без совести и без веры" (Ив. А. Ильин).
    Если мы действительно способны высвободиться из того примитивного материалистического мироучения, в котором воспитывали нас десятилетиями, что бытие, бытие, бытие определяет сознание, то нам неизбежно понять и принять: будущее наше, и наших детей, и нашего народа -- зависит первей и глубинней именно от нашего сознания, от нашего духа, а не от экономики. 'Страшней того, как успели разграбить и распродать Россию, -- откуда выросло из нас это жестокое, зверское племя, эти алчные грязнохваты, захватившие и звание "новых русских"? с таким смаком и шиком разжиревшие на народной беде? Ведь ещё губительнее нашей нужды -- это повальное бесчестие, торжествующая развратная пошлость, просочившая новые верхи общества и изрыгаемая на нас изо всех телевизионных ящиков.
    И ещё -- эти легкопокупные "киллеры"? (Бог миловал, русского слова для них не нашлось.)
    И -- где последний рубеж этого скатывания?
    И -- с кого бы нашей молодёжи брать пример? кем -- гордиться?..
    Да разве это -- мы, какими знаем себя по вековой {201} цепочке? Разве девиз "как можно богаче!" -- наша отечественная традиция? Разве напряженная гонка, так властно охватившая души, -- "личный успех!", "лишь бы я преуспел, во что бы то ни стало!" -- это наша извечная черта? Да нас веками и высмеивали за то, что нет у нас такой черты.
    Так неужели ж этой новой изломной порче -- молча отдадим души наших детей? Ведь -- уводят их прочь, уведут! Мы уже, уже теряем возраст за возрастом!
    Что потеряли мы в землях -- это для России ещё не потеря. И после всего отрезанного от нас -- населена Россия ещё так прореженно, как не допустит XXI век. "Великими" коммунистическими стройками мы разрушили то, что демографы называют живая ткань расселения. Прежде чем от нас отошли государства с миллионами русских -- мы внутри России потеряли саму Россию, "бесперспективную" нашу колыбель.
    Нет, не в земельных просторах наш главный понесенный ущерб. Духовная жизнь народа важней обширности его территории и даже уровня экономического процветания. Величие народа -- в высоте внутреннего развития, а не внешнего.
    И последнее, что у нас ещё осталось отнять, -- и отнимают, и воруют, и ломают ежедень -- сам Дух народа. Вот этой разбойной, грязнящей атмосферой, обволакивающей нас со всех сторон.
    За эти четыре года поездив, поездив по России, поглядев, послушав, -- заявлю хоть под клятвой: нет, наш Дух -- ещё жив! и -- в стержне своём -- ещё чист! Там, там, на встречах, -- не я сказал, мне говорили, меня убеждали: Только бы спасти душу народа! -- и спасётся всё!" {202} Да. Дух -- способен изменить направление любого, наигибельного процесса. Откатить и от самого края бездны. Кому -- не поверится. Но кто за жизнь свою уже убеждался в правоте и могуществе Высшей Силы над нами -- тот поверит, что и после прокатанного по нам столетия -- есть у русских надежда. Не отнята.
    Ощутить каждому, что ты -- не щепка, что ты можешь повлиять на идущее: когда -- через бесстрашие, когда -- через выдержку. А иначе -- кому же вытягивать? детям? внукам? Да разве им будет легче?
    Никогда мы ничего не дождёмся от властных благодетелей, прежде чем поверим, что мы сами -- исполнители своей судьбы. Только мы сами, если имеем волю не сгинуть с планеты вовсе (а это -- грозит), должны своими силами подняться из нынешнего гибельного прозябания. Изменить -- само поведение наше: усталое безразличие к своей судьбе.
    Как преодолеть нам всегдашний наш порок -- косность, вялость в общественной жизни?
    Впрочем, всякий порок -- оборотная сторона добродетели. Строгий судья русской судьбы Чаадаев писал <письмо Тютчеву>: "Почему же мы до сих пор не осознали нашего назначения в мире? Уж не заключается ли причина этого в том самом духе самоотречения, который Вы справедливо отмечаете как отличительную черту нашего национального характера?" -- Может быть, и наше самоотречение, и ещё какие-то ростки душевные кому-то в мире тоже пригодятся?..
    Мой дух, моя семья да мой труд -- добросовестный, неусыпный, без оглядки на захлёбчивую жадность воровскую, -- а как иначе вытягивать? Хоть {203} бы и секира опустилась на воров (нет, не опустится), а без труда всё равно ничего не создастся. Без труда -- нет добра. Без труда -- и нет независимой личности.
    Долог путь, долог. Но если мы опускались едва не целое столетие -- то сколько же на подъём? Даже только для осознания всех утрат и всех болезней -- нам нужны годы и годы.
    Сохранимся ли мы физически-государственно или нет, но в системе дюжины мировых культур русская культура -- явление своеобычное, лицом и душой неповторимое. И не пристало нам обречённо отдаваться потере своего лица, ронять дух своей долгой истории: мы больше можем потерять дорогого своего, чем приобрести чужого взамен.
    Не нынешнему государству служить, а -- Отечеству. Отечество -- это то, что произвело всех нас. Оно -- повыше, повыше всяческих преходящих конституций. В каком бы надломе ни пребывала сейчас многообразная жизнь России -- у нас ещё есть время остояться и быть достойным нашего нестираемого 1100-летнего прошлого. Оно -- достояние десятков поколений, прежде нас и после нас.
    И -- не станем же тем поколением, которое всех их предаст.